— Здесь все до грамма, как только взвесим, убедитесь в этом тотчас же. — Он развязал вещевой мешок, достал из него мешочки с золотом и хотел было развязать один из них, но Афонский не позволил. Тогда Сан Саныч аккуратно сложил все обратно, затянул бечеву и уверенно бросил мешок себе за спину.

— Нет, нет, — остановил его Афонский, — золото понесу я.

— Пожалуйста, гражданин начальник, — согласился Бреус, — я ведь вам помочь хотел. — И он с сожалением поглядел на обвисший за плечами Афонского тяжелый сидор.

Найденное золото притупило бдительность младшего лейтенанта и бойцов опергруппы. Справедливо решив, что главное сделано, они расслабились и тихонечко шли обратно, о чем-то разговаривая. При переходе через полноводный ручеек им пришлось воспользоваться неудобным мостиком: двумя скрепленными бревнами, переброшенными с берега на берег. Первым мостки перебежал Афонский, за ним следом друг за другом шли боец опергруппы и Бреус, а далее остальные. Бреус ногой ударил конвоира по руке, в которой тот держал винтовку, и тут же спрыгнул с бревен далеко в воду по течению.

Пока замешкавшиеся бойцы что-то кричали и передергивали затворы, он забежал за толстое дерево, нависшее над ручьем, и вскарабкался на берег. Ни выстрелы, ни сами преследователи не догнали его в густом лесу.

— Что же ты со мной, Афонский, сделал? — удрученно спросил капитан Богачук. — Где теперь его искать прикажешь? Ладно, иди думай. Через час с Якутском говорить будем, посоветуемся.

Разговор с Якутском, который проходил с длинными паузами по вине радиотехники, был для Богачука не из приятных.

— Сегодня, — информировал капитан Богачук полковника Скирдина, — я послал в тайгу за золотом Бреуса младшего лейтенанта Афонского и с ним трех бойцов конвоя, которые сопровождали арестованного. На обратном пути, не доходя двух километров до поселка, когда переходили небольшой мостик, Бреус спрыгнул в ручей и скрылся в тайге. Поиски никаких результатов не дали. Принимаю меры к розыску.

— Золото нашли? — поинтересовался Якутск. — Если нет, то почему?

— В тайге Бреусом было спрятано и нами взято не двадцать килограммов, как он говорил, а девятнадцать килограммов сто восемьдесят три грамма.

— Руководство очень недовольно случившимся. Отмечая достигнутое вами, нарком сообщил в Москву, что последние бандиты задержаны, а после этого, буквально в тот же день, поступает сообщение о побеге. Надеюсь, вы понимаете, что это означает? Считаю, что Бреуса нужно изловить немедленно, повторяю, немедленно. Этого требует создавшееся положение. Лично примите все зависящие меры, поднимите все силы районного отдела милиции, актив, установите засады, прочешите окрестности, бандит далеко еще не ушел. Заставьте ротозеев поймать Бреуса живым или мертвым. Предупредите их, что они провалили дело и теперь пускай выправляют положение. Теперь сомневаемся, достаточно ли хорошо у вас налажена охрана других арестованных. Не сбежали бы и они, тогда все труды пойдут насмарку. Выполняйте. Заместитель наркома Скирдин.

Вот теперь Виктор Богачук куда лучше понимал майора Квасова, который нес на своих плечах непомерный груз ответственности за всю операцию на месте. Богачук рассылал своих людей на окрестные прииски, выступал перед активом и перед рабочими. Немало времени он провел и с арестованными бандитами, выпытывая у них сведения о привычках Бреуса, о его связях и редких знакомых.

После этих допросов полетело сообщение подполковнику Скирдину о том, что Бреус имел намерение пробраться в Якутск и отсидеться у своей знакомой, у которой часть банды квартировала весной нынешнего года.

Розыск Бреуса в Якутске организовали. Однако от капитана Богачука потребовали не ослаблять поиски бандита в своем районе. Какое там ослаблять! Богачук поставил на ноги весь район, и не было в те дни человека, который бы не знал, что по тайге бродит бандит без денег, без запаса продовольствия, без документов — а потому опасный вдвойне.

Дошла очередь и до бывшего десятника Ильи Зубровского. Богачук пригласил его на допрос и начал с откровенного вопроса:

— Вы не хотите, Зубровский, хотя бы немного замолить свои грехи и помочь нам?

— Дайте Зубровскому задание, гражданин капитан, и вы убедитесь, что в случае необходимости он даже реку Лену заставит течь вспять. Только не забудьте сказать об этом на заседании суда.

— И этот торгуется, — удрученно сказал вслух Богачук.

— Снимаю свое неуместное мелкоиждивенческое заявление, гражданин капитан. Я был-таки не прав. Если я хорошо выполню задание, вы и сами найдете возможность отметить мое старание, мне ли не знать вашего благородного сердца! Ведь это вы не стали сажать под стражу моего глупого сына Мишку, который, боясь мести со стороны преступников, оказывал им мелкие услуги. Когда сегодня я услышал от своего соседа по камере несправедливые слова осуждения в ваш адрес, я счел-таки своим долгом не согласиться с ним.

Богачук, удивленный его велеречивостью, дал ему выговориться, а затем спросил:

— Что вы станете делать, Зубровский, если встретитесь, к примеру, с бандитом, известным вам как Сан Саныч?

— Я бы не хотел с ним встречаться: он потребует от меня каких-нибудь услуг, а достойно оплатить не сумеет.

— Предлагаю вам, Зубровский, временно вернуться в свою избушку. Вместе с вами там будут жить наши товарищи. Не исключаю возможности, что в гости к вам нагрянет Сан Саныч, он ведь не знает, что нам известно о ваших связях с бандитами и что вы арестованы.

— Я тоже надеюсь на это, гражданин начальник, иначе он может неправильно понять мое поведение. Вы хотите, чтобы я вступил с ним в схватку?

Капитан Богачук улыбнулся:

— Вам нужно будет только заниматься своим хозяйством, почаще ходить по двору. А если он придет ночью, подать голос. Открывать двери и задерживать его будут уже наши сотрудники.

— Когда я смогу приступить к исполнению служебных обязанностей?

— Сегодня вечером.

— Превосходно, гражданин начальник, сегодня я смогу поужинать в уютной домашней обстановке, разделив хлеб-соль с вашими товарищами. Но обратите внимание, почему эти бандиты так льнут ко мне? Ведь это не я к ним приходил, а они ко мне. И вот снова собираются! Понимаю, сейчас я выполняю ваше секретное поручение, а вот раньше закон должен был оберегать меня от встречи с ними.

С того времени десятник Зубровский вернулся в свой домик, в котором вместе с ним поселились бойцы опергруппы. Зубровский оказался человеком покладистым, веселым, но совершенно непредсказуемым, что он и подтвердил дней через пять.

Поздно вечером, когда в избе уже был погашен свет, в двери громко постучали. Бойцы мигом заняли заранее продуманные места возле дверей и у окон.

— Кто там? — скованным от страха голосом спросил Зубровский.

— Это я, Сан Саныч, открой мне, Илья!

И тут испуганный Зубровский через закрытую дверь заорал Бреусу:

— Стой, бандитская морда! Руки вверх! Ловите его быстрее, граждане бойцы.

Младший лейтенант Афонский рванулся к дверям, лихорадочно отодвигая многочисленные засовы, аккуратно запертые хозяином на ночь. Когда он открыл дверь и выскочил на крыльцо, в стороне тропы слышался топот ног и звук раздвигаемых кустов; ночь была темной, и несколько десятков выстрелов в сторону убегавшего не достигли цели. Преследование тоже оказалось безрезультатным.

После этого засаду из избы десятника капитана Богачук убрал, о неудаче пришлось доложить в Якутск.

Через два дня в поселок приполз тяжело раненный несколькими ударами ножа старатель с ключа Дагор. После операции врач разрешил Петру Афонскому поговорить с ним несколько минут.

— Как ваша фамилия?

— Никишев я, Володька, на Дагоре работаю, на лотошном старании.

— Кто вас поранил, вы помните? Видели его?

— Чего ж не видеть, парень, я ему как человеку подхарчиться предложил, банку мы с ним на двоих раздавили… — больной хрипел, и видно было, что он не жилец на этом свете, — по голове меня чем-то оприходовал, а потом добить решил. Гад… Котомку увел, с одежонкой и документами…